Город давил на него. Он ощущал это всем существом, каждой клеточкой своего утомленного, истерзанного в борьбе с горами тела. Федя Маркелов, по прозвищу "Маркер" последние 20 с лишним лет прожил в горах. Жизнь для него сузилась до понимания простых и ясных вещей, таких как время включения подъемника, состояние снега, ремонт видавшей виды снаряги. Маркер стоял на Тверской и пытался решить для себя вот уже третий час мучавший его вопрос: "Куда же спешат все эти люди и ГДЕ ЖЕ ИХ ЛЫЖИ?" Мимо с шумом проносились машины. Маркер раньше уже видел машины. Иногда эти неуклюжие, ревущие предметы подъезжали к выкату. Они плохо пахли, из них вылезали странные, плохо одетые люди. В такой одежде ни один из них не продержался бы в горах больше часа. На ногах у них были какие-то маленькие ботинки на шнурках - на взгляд Маркера, в таких ботинках кататься было просто опасно.
Подняв глаза, Маркер увидел, как на светофоре зажегся красный свет и большая синяя машина резко вильнула в сторону и едущая сзади красная машина, не успев затормозить, ударила ее. "Вот чайники! И тут подрезают, гады!"- успел подумать Маркер, но тут ушей его достиг визг тормозов и глухой удар. Маркер привычно осел в снег, закрыв голову руками. Так он делал всегда, когда ожидал схода лавины, и много раз этот нехитрый прием спасал ему жизнь. Краем глаза Маркер видел снующие мимо ноги. "ОНИ ХОДЯТ ПО МОИМ ЛЫЖАМ!" - только это заставило Маркера открыть голову. Лавины НЕ БЫЛО. "Пронесло", - подумал Маркер и мысли его снова переключились к двум машинам на перекрестке. Водителя из задней машины уже повели к стоящему на обочине автомобилю с надписью "ГАИ". "Да, не повезло братку", - подумал Маркер, - "но, ВСЕГДА ВИНОВАТ ВЕРХНИЙ!". Это неписаное правило Маркер запомнил с того давнего времени, когда в 5-летнем возрасте на выкате Азау сбил толстого чайника, сломав ему руку, 2 ребра и выбив 2 передних зуба. Ах, как жестоко тогда он был наказан! Родители запретили ему кататься ДВА ДНЯ!!!
Между тем, вокруг Маркера стала собираться толпа. Маркер подумал, что, наверное, слишком долго стоит на одном месте, и решил пройтись. Привычным движением отстегнул лыжи, забосил их на плечо и пошел вниз по Тверской. Как он был хорош, спускаясь в подземный переход! Корпус развернут в долину, коленки вместе, виртуозная перекантовка на каждой ступеньке! Однако люди не отставали от него. Они хохотали, дети показывали на него пальцами, взрослые что-то говорили. Маркер буквально ощущал отрицательный заряд, исходивший от этих людей. "Надо маскироваться!" - подумал он и, ускорившись, оторвался от преследователей.
Через 10 минут Маркер вышел из подворотни и уже ничего не выдавало в нем горнолыжника, кроме болтавшегося на шее яркого скипасса, да Salomon'ов на ногах. Он смешался с толпой и пошел в сторону ярких красных звезд, горевших на высоких пиках, видневшихся вдали. Толпа беззвучно приняла его, закружила, завертела в сумасшедшем водовороте людских тел, увлекла под землю, затем вынесла наружу и он оказался стоящим рядом с большим серым зданием. Верхняя его надстройка была ярко освещена, в окнах мелькали тени, доносилась музыка. У Маркера вдруг защемило сердце, внезапно остро захотелось в тепло, к барной стойке с красивыми бутылками, захотелось чашку горячего глинтвейна с гвоздикой, так, как его готовил Исмаил в Серванте на Чегете. Он поискал глазами нижнюю станцию канатки и вдуг одна из бабулек, спешивших куда-то мимо, поскользнулась и, раскинув кошелки, грузно упала радом с ним. "В соскальзывание перешла, бабушка", - назидательно проговорил Маркер, помогая ей подняться, - "закантовывать надо лучше, не видишь разве - лед!". "Да и палочки поменяй, ручка неудобная!" - сказал он, критически осматривая поднятую палку.
А люди все шли и шли мимо него. И никто в мире не сумел бы объяснить Маркеру, куда они дели свои лыжи.
Продолжение следует...